|
Вместо предисловия
«Слово в стихе» – лебединая песня выдающегося русского стиховеда, теоретика и историка литературы Леонида Ивановича Тимофеева. Книга вышла в октябре 1982 года в издательстве «Советский писатель». Моя рецензия на книгу была опубликована в четвертом номере журнала «Новый мир» за 1983 год. С тех пор много воды утекло. Но и поныне «Слово в стихе» прямо или косвенно подвергается критике сторонников математизации, в руки которых перешло «научное» и школьное литературоведение. Мне хочется напомнить, что помимо заимствованных с Запада «бабушкиных сказок» формализма, практикуемого в «Новом литературном обозрении» (слово «новое» – кричащая пародия на этот журнал) и компании, на русском языке существует и научная литература об изящной словесности.
«Слово в стихе» Л.Тимофеева – научный труд, отмеченный боевым полемическим пафосом. В частности, пафос этот направлен против крайностей количественных методов анализа художественного произведения.
Кто не разделит тревогу ученого по поводу книги А.Журавлева «Звук и смысл», изданную массовым тиражом и адресованную издательством «Просвещение» школьникам! Содержание ее сводится к составленному с помощью ЭВМ набору таблиц, которые устанавливают значение слова соответственно содержащимся в нем звукам. Звуки же оценены по пятибалльной системе. Я не оговорился. А.Журавлев проэкзаменовал звуки и выставил им традиционные школьные оценки от кола до «петуха». Остальное решила электрона машина. Очевидно, ее самочувствие нисколько не измениться, выстави, например, звуку «х» хорошую оценку или совсем наоборот. Машине вообще все едино – мах и хам, храп и прах, халва и валах, хрен (употребляемый с прилагательным «старый») и хрен (потребляемый в пищу), ибо в те и другие слова входят одни и те же звуки. Проявляя чрезмерную бережность к новейшей ЭВМ, опасаясь короткого замыкания, А.Журавлев ввел в программу всего 225 тщательно подобранных слов из полуторамиллионного фонда русского языка. Да и такое количество, близкое к словарному запасу Элочки-людоедки, он счел избыточным при анализе художественного произведения в школе. По его мнению, для этой цели может хватить и одного слова. Приложил эту таблицу к стихотворению Маяковского «Нате» – получается «темное», к стихотворению Есенина «Я помню» – «нежное». Так будто подсказала ЭВМ.
Опасность подобных способов анализа, опирающихся на основополагающие положения структурализма, таится в их наукообразности. Структурализм такого рода не приемлет единства формы и содержания, считая это узловое понятие классической эстетики устаревшим, не поддающимся проверке методами самой точной науки – математики. Гранитный монолит формы и содержания в этом случае помещается в механическую дробилку, крошат ее до щебня (что на языке структурализма называется уровнями), облюбовывают какую-нибудь песчинку (звуковой уровень, уровень стихотворного метра или даже уровни знаков препинания), совершают ряд вычислительных манипуляций с «уровнем», после чего приписывают ему значение целого. То есть подменяют методы общественных наук методами наук точных. Чтобы установить состав воды, находящейся в данной бочке, достаточно провести анализ одной капли. Можно, конечно, допустить аналогию литературного произведения с бочкой, наполненной звуками, словами, запятыми… Но никакая химия, взяв отдельный звук, слово, запятую, не может дать цельного анализа произведения по той простой причине, что писатели наполняют свои бочки не водой (я имею в виду настоящих писателей), а художественным содержанием, элементы которого организуются в неразрывное единство по законам эстетики, а не по законам химического содержания молекул.
Л.Тимофеев подвергает убедительной критике фоносимволизм, анаграммирование и другие новомодные способы исследования. Ирония его полемических доводов приближается к границам мрачноватого свифтовского сарказма, но нигде не переходит границ такта. Единственная цель предпринятой им полемики – защита подлинно научного диалектического метода в литературоведении.
Автор отмечает, что «дистанция между изучением стиха и изучением произведения еще очень велика, и это приносит одинаковый вред и пониманию стиха в отрыве от произведения и произведения в отрыве от стиха». И он стремится сократить эту дистанцию, которая, бесспорно, увеличивает объективно существующую сложность эстетической оценки, чему свидетельством встречающиеся ошибки литературоведов и критиков, далеких от структурализма и наделенных неподдельным чувством прекрасного («Слово в стихе» полемично, в частности, и по отношению к некоторым прежним работам автора).
Репетитор по русскому языку
Есть и вторая часть рецензии
Мысль и форма (Леонид Тимофеев. «Слово в стихе») – Часть I I
|
